Экслибрис

От Тычины до Купавы: из истории экслибриса Петра Глебки

Более четверти века минуло с того времени, как личное книжное собрание Петра Глебки перешло на хранение в отдел редких книг и рукописей Центральной научной библиотеки имени Якуба Коласа Национальной академии наук Беларуси. Не одно поколение читателей пользовалось изданиями из этой ценной коллекции. Наверняка многие из них обратили внимание на книжный знак, размещенный на каждой из более трех с половиной тысяч книг, некогда принадлежавших писателю.

Автор этого экслибриса – художник Николай Купава. Знак, выполненный в технике цинкографии, соединяет целый ряд образов с выразительным белорусским звучанием. Картина в прямоугольной рамке – раскидистый дуб, сжатая рожь в снопах в поле (пейзаж этот в памяти автора остался со времен посещения урочища Бервенец на родине Якуба Коласа). По одну сторону от рамки – издательский знак Франциска Скорины (молодая луна и солнце с человеческими лицами), по другую – герб Минска с изображением Успения Пресвятой Богородицы. Рамка вписана в окружность, которую обвивает венок из колосьев и луговых цветов. Аист, широко распростерший крылья, озирает с высоты эту Беларусь в миниатюре. А немного ниже – раскрытая книга.

«Книга символизирует мудрость, аист – символ полета. К тому же хотелось соединить в этом произведении и скорининскую тематику, и коласовскую. А также подчеркнуть связь поэта с Минском» – так объясняет идею, выраженную в экслибрисе, его автор.

Сразу думается: Глебке, видимо, очень нравился такой экслибрис. На самом же деле Петр Федорович даже не видел этого знака. Купава создал его около 1980 г., когда после смерти писателя прошло целое десятилетие. В это время очень заинтересованной в том, чтобы книжное собрание обрело экслибрис, была вдова поэта Нина Илларионовна. После смерти мужа в конце 1969 г. ей досталась не только его библиотека, но и завещание, согласно которому Нина Илларионовна должна была передать книги в библиотеку Академии наук. Тогда вдова писателя и стала задумываться о знаке-охраннике, обеспечившем бы целостность коллекции. Сделала заказ на его выполнение Купаве, ознакомилась с предложенным эскизом и одобрила его. В библиотеку АН БССР основная часть изданий из коллекции Глебки попала в 1986 г., уже имея на обороте обложки экслибрис работы Купавы.

Сам же Петро Глебка, хотя и очень бережно относился к своему книжному собранию, о владельческом книжном знаке, видимо, не очень заботился. Однако это не означает, что экслибрисов Глебки при жизни поэта не существовало. Самые известные мастера считали за честь предложить писателю книжный знак собственной работы.

Не был исключением и патриарх белорусского экслибриса Анатолий Тычина. В 1960 г. он выполнил (как и Купава, в технике цинкографии) свой экслибрис Глебки. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: предназначен он для белорусского писателя. В основе композиции – книги, бумажный сверток, письменные принадлежности в вазочке с национальным орнаментом. Гусли – также традиционная метафора (великих поэтов в Беларуси издавна принято называть песнярами). Залитая солнечными лучами пашня – знак того, что в родную землю врастает корнями творчество Глебки.

Классическое произведение А. Тычины известно, пожалуй, каждому отечественному любителю книжного знака. Оно неоднократно экспонировалось на различных выставках, сведения о нем включены во многие издания. Его изображения можно увидеть и в книге «Белорусский книжный знак (1975), составленной А. Тычиной и В. Шматовым (это лучший труд, посвященный белорусскому экслибрису), и в иллюстрированном приложении к статье «Экслибрис» в «Энциклопедии литературы и искусства Беларуси».

А вот на книги из собрания Глебки он так и не попал. Хотя такую возможность, вероятно, имел. Вот текст короткой записки автора к Нине Илларионовне Глебка, датированной 25 января 1975 г.: «Уважаемая Нина Илларионовна! Посылаю Вам два обещанных оттиска с книжного знака. Думаю, что одно клише можно сделать в натуральную величину, а другое уменьшить на одну третью часть. С уважением А. Тычина». Непосредственно о размещении на книгах из коллекции Глебки экслибриса работы Тычины здесь не говорится, однако сам факт появления такой записки через 15 лет после его создания, как раз в то время, когда Нину Илларионовну очень волновал вопрос о книжном знаке для изданий из коллекции мужа, наводит на подобную мысль. И все же повезло экслибрису авторства Купавы.

Рядом с этой запиской в личном архиве Петра Глебки из фондов ЦНБ НАН Беларуси хранится и другая, адресованная уже самому поэту: «П.Ф., посылаю ex-libris, выполненный на линолеуме (девушка, бросающая в реку венок). Хотелось белорусской лирики – получилось ли? Отзыв за Вами». С такими словами к писателю в 1967 г. обратился известный живописец и график, автор большого количества книжных знаков, выполненных, как и экслибрис Глебки, преимущественно в технике линогравюры, Евгений Красовский. Каким был ответ Петра Федоровича (и был ли он вообще) – неизвестно. А в его архиве остались оттиски книжного знака работы Красовского, сводящиеся к двум вариантам, отличным в деталях. На первом из них луна, расположенная высоко над головой девушки, освещает пространство вокруг нее. На втором луна спустилась ниже, она будто вплетена в девичью косу, но ее свет не пробивает темноту купальской ночи. Есть отличия и в изгибе реки, и в фигуре самой девушки.

Именно во втором варианте этот экслибрис помещен на страницах издания «Евгений Красовский» (1969) из серии «Экслибрисы белорусских художников». А значит, по версии составителей (членов Барановичского клуба книги), он входит в десятку лучших книжных знаков, созданных художником. По количеству же участий в выставках экслибрис Глебки уступает большинству своих соседей по этому изданию. Самая известная и масштабная выставка, где он экспонировался, – Вторая выставка белорусского книжного знака, прошедшая в Минске в 1968 г. А в 1971 г. этот книжный знак могли наблюдать посетители экспозиции «Литературные мотивы в экслибрисе», организованной в библиотеке АН БССР.

Если произведение Евгения Красовского Глебке, безусловно, было известно, то экслибрис авторства его тезки Тихановича поэт, скорее всего, никогда не видел. Один из наиболее известных мастеров белорусского экслибриса работал над этим книжным знаком (техника его выполнения – офорт) в год смерти Петра Фёдоровича, а оттиск с дарственной надписью выслал Нине Илларионовне только в 1972 г. В издании «Сто экслибрисов Евгения Тихановича» (1972) он описан так: портрет владельца знака, читающего газету «Советская Белоруссия» с портретом В.И. Ленина. Приходилось слышать мнение, что это произведение существенно уступает своим предшественникам с точки зрения смыслового наполнения: не отражает ни интересов Глебки, не его духовных устремлений, ни состава книжного собрания. Но именно в этом книжном знаке (писатель на нем держит в руках газету, вышедшую после его смерти) сегодня прочитывается идея, которую можно выразить словами «Глебка жил, Глебка жив, Глебка будет жить!». Задумывал автор нечто подобное или это получилось у него невольно? Ответа нет, так как никаких комментариев к своему произведению Тиханович, в отличие от Красовского, не оставил.

Живописец и график Николай Тарасиков к числу мастеров экслибриса при жизни не относился. Любители книжного знака знали лишь несколько его трудов в этом жанре. Когда же в 1965 г. художника не стало, в его домашнем архиве обнаружилось множество эскизов экслибрисов, выполненных тушью и предназначенных для дальнейшего перевода на линолеум. Членами Барановичского клуба книги была подготовлена к печати подборка из десяти наиболее завершенных книжных знаков. Она вышла в 1970 г. небольшим тиражом в 150 экземпляров и вызвала большой спрос коллекционеров всего СССР.

Вошел в это издание и экслибрис Петра Глебки. Тарасиков, в отличие от перечисленных художников, в лице Петра Федоровича видел прежде всего не писателя, а ученого, академика. Ничего странного в этом нет, если учесть, что в 1950-е годы Тарасиков был научным сотрудником Института литературы, языка и искусства АН БССР, возглавляемого Глебкой. На созданном художником книжном знаке – здание Президиума Академии наук Беларуси и раскрытая книга над ним. В Белорусском государственном архиве-музее литературы и искусства хранятся эскизы этого экслибриса. Из них видно, что Тарасиков пробовал сделать композицию более разнообразной. Рядом с колоннами здания появлялась фигура совы, на ленте, вложенной в книгу, – национальный белорусский орнамент. И все же художник отказался и от того, и от другого, остановившись на максимально лаконичном варианте.

Точная дата возникновения экслибриса работы Тарасикова неизвестна. Скорее всего, художник работал над ним в конце 1950-х гг. Если так, то по меньшей мере в хронологическом ряду экслибрисов Петра Глебки этот книжный знак должен стоять первым. И только после него – труды других мастеров: от Тычины до Купавы.